Предисловие к катастрофе

[doldonius]

За последние сто лет изменилось многое. В частности, городская инфраструктура и наша степень зависимости от нее. Если в 1914 город отличался от деревни в первую очередь размерами, то теперь это очень сложная техническая система.

Что это значит на практике? Во-первых, почти никто (а в достаточно крупных городах — наверняка никто) не знает всей городской инфраструктуры полностью. Во-вторых, эта система достаточно велика, чтобы очень длительное время сопротивляться внешним воздействиям без видимых изменений на каждом конкретном участке.

Но монахи, в дверях учения Так И Сяк Приходящего лежит твердое знание о том, что Так И Сяк Приходящий приходит так и сяк. Как бы долго стороннему наблюдателю ни казалось, что система работает штатно, каждое следующее воздействие, если его последствия не устраняют, все ближе пододвигает систему к точке, в которой она разом и, на взгляд того же стороннего наблюдателя, без видимой достаточной причины, рухнет вся целиком. Людям моего возраста намекну, что очень сложной системой был, например, СССР. Помните? Нерушимый, нерушимый, неруши... оп-пачки. Вот где-то так.

Представим теперь себе, что мы — богатеи, владеющие любым ключевым элементом инфраструктуры далекого-предалекого города. Далекого настолько, что нам в самом буквальном смысле все равно, будут ли его жители процветать или, напротив, окажутся посещены Так И Сяк Приходящим. Представим, далее, что в пиршественной зале нашего дворца какой-то хулиган огненными буквами написал на стене: "Атас, дед Савелий идет!" — а мы с перепою испугались и поверили. Что мы станем делать? Начнем выкачивать последние копейки из того, что нельзя быстро продать или вывезти. Например, из теплосети этого, как его... Бутюбинска, что ли. Урежем зарплаты (им же в Бутюбинске и мерзнуть, если бастовать или увольняться кинутся). Перестанем закупать расходуемые материалы (хоть те же трубы, например) в достаточном количестве и/или достаточного качества. И чуток повысим тарифы — ну, мы ведь их и так каждый год повышали.

Что произойдет? Некоторое время, как ни смешно — ничего. Вообще ничего. Работники, сознающие ответственность перед земляками и собственными семьями, продолжат работать. Да и вся система в целом будет себя вести так, словно ничегошеньки не произошло. Ну, где-то врезали новые трубы, которые прослужат не минимум десять лет, а максимум пять. Где-то вместо этого подшаманили старые. Но это ведь не прямо сейчас приведет к аварии, а когда-нибудь потом. Стало быть, мы, богатеи, смело урежем расходы еще чуть-чуть. И опять немедленных последствий не приключится, и опять они будут отложены на когда-нибудь потом.

Беда далеких бутюбинцев в том, что это "когда-нибудь потом" непременно наступит. И, в соответствии с законом Финагла, в самый неподходящий момент. Например, когда температура воздуха в их райском уголке провалится под -30. А параллельно, в соответствии с тем же самым законом, от возросшей нагрузки рухнет еще и электросеть: ее владельцам примерно тогда же тоже написали на стене что-то скабрезное. А под конец выяснится, что в больницах тоже ничего не работает, а последнего старого хрыча, знавшего, что делать с обморожениями и переохлаждениями, еще осенью навсегда выперла из профессии кондрашка.

В 1914 году, когда отопление было дровяным, электричество лабораторной диковинкой, вода колодезной, а врачи бесполезной роскошью, бутюбинцы пережили бы подобное событие, практически не заметив его.

В 2014 оно вызовет масштабную гуманитарную катастрофу, сопоставимую с последствиями ядерной бомбардировки. Cами посчитайте.

Ite, missa est.